Памяти летчику-истребителю Герою Советского Союза подполковнику Щирову Сергею Сергеевичу посвящается …
Казалось бы, молодость, известность, отличный послужной список, впереди открыты все дороги, счастливая жизнь и служба на благо Родины. Ан нет, вмешался злой рок, и началась совсем другая жизнь, где судьба-злодейка и роковая женщина переломала всю жизнь герою-летчику.
9 апреля 1949 года подполковник Щиров был арестован и обвинён (по подложным основаниям) в совершении преступления, предусмотренного статьёй 19-58 (пункт "а" часть 2) УК Армянской ССР, а именно в измене Родине и попытке совершить побег за границу. На допросах в Москве С. Щиров подробно рассказал о своём "преступлении".
Все началось в 1944-м … Тогда звездный путь Сергея Щирова пересекся с кривой тайных пороков тогдашнего всемогущего и всесильного шефа госбезопасности СССР и члена Политбюро ЦК ВКП(б) маршала Лаврентия Берии.
Весной 44-го летчика-фронтовика Щирова, как одного из самых опытных летчиков, вызвали с фронта в Управление ВВС Красной Армии для подготовки и участия в спецоперации в Югославии. Здесь в управлении он встретил москвичку Соню и влюбился в нее. Горячо полюбив друг друга, они решили пожениться.
Когда лётчик сражался на фронте, начальник личной охраной Берии Саркисов случайно увидел на улицах Москвы невесту Щирова, затолкал её в машину и привёз в особняк Берии. "Уловом" своего помощника всесильный палач остался доволен и, как говорится в документах следствия, "принудил её к сожительству".
Свадьба состоялась 7 ноября 1944 г. На третий день после свадьбы Щиров уехал на аэродром в Чкаловскую. О дальнейших событиях в протоколе показаний Щирова в Генеральной прокуратуре СССР в декабре 1953-го указано: «В 44-м я женился в Москве на женщине, которую полюбил всей душой. На третий день должен был уехать в командировку в Чкаловскую. Через неделю вернулся. Жены дома не было. Стал ждать. Восемь, десять… Ноль часов. Я начал волноваться. Около двух ночи я услышал, что около дома остановилась машина. Вошла жена. Мой приезд, очевидно, был для нее неожиданным. От нее пахло вином. Стала путано что-то объяснять. Я был убит всем этим - десятый день после свадьбы!». Жена созналась Сергею, что она была с Берией, на дачу которого ее заманил и привез начальник охраны Берия полковник Саркисов.
Молодой муж не знал, верить ли ей, он был вне себя. Думал, что все это она сочинила. Но на следующий день, часов в 12, в квартире раздался звонок, Щиров открыл дверь. Не спрашивая разрешения, чуть не отстранив его, в квартиру вошел полковник и спросил жену. Она вышла вместе со своей матерью. Не обращая ни на кого внимания, полковник сказал, что надо ехать и вышел. Она, бледная и смущенная, бросилась к мужу: не могу не ехать.
От такого поворота в судьбе Щиров растерялся, потерял покой и душевное равновесие. Как ему, заслуженному боевому летчику Герою, не раз смотревшему смерти в глаза, защитить честь офицера, жену и собственную семью от похоти обнаглевшего от безнаказанности и власти над людьми всесильного Берии?
Пройдет несколько лет и в сентябре 1953 года Рафаэль Саркисов на допросе в Генеральной прокуратуре подтвердит, что под 117-м номером среди наложниц его шефа значилась жена Героя Советского Союза Щирова Софья Вольская.
Щиров радостно воспринял приказ о дислокации вверенного ему полка в г. Ленинакан Армянской ССР. Он приехал за женой в Москву и забрал её с собой. Он думал, что там он спасет свою семью и обретет семейное счастье. Там они прожили восемь месяцев. Отношения с женой наладились, они ожили и почти все забыли.
Но однажды раздался звонок из Тбилиси ... И там их достает Берия. В 1946 году, баллотируясь кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР, в Тбилиси приезжает Лаврентий Берия и посылает личный самолет в Ереван «за Софочкой». Всё, налаженное с таким трудом, снова рухнуло.
Вскоре Сергея отзывают в Москву в распоряжение штаба ВВС. Встречи жены с Берия продолжаются. Жена сказала Щирову, что теперь вынуждена ходить к Берии ради него. Берия пригрозил, если откажешься, я и тебя и твоего героя в порошок сотру. Стоит мне пошевелить пальцем, и он отправится на Колыму лес валить. А относительно Софьи сказал: «Я еще немножко поиграюсь с ней и верну ее законному мужу». Такого циничного отношения к себе Щиров выдержать не мог. Боевой офицер долго вынашивал идею, как отомстить высокопоставленному злодею. Щиров все еще верил в партию и в высшую справедливость советского строя.
В начале 1949 года после того, как жене Щирова в санчасти МВД СССР сделали аборт, терпение его кончилось и Щиров был уже не в состоянии скрывать и носить всю боль в себе и дальше сносить унижения и произвол Берии. Щиров написал заявление в свою партийную организацию Управления боевой подготовки ВВС о том, что случилось с ним и его женой, о «развлечениях» всесильного Берия и просил защитить его, его семью и привлечь к ответственности члена политбюро ЦК КПСС и заместителя Председателя Совета министров СССР (самого Сталина) коммуниста Берию.
Главком ВВС и заместитель Министра обороны СССР маршал авиации Вершинин, штабные генералы схватились в за головы и в страхе впали в ступор. От одного только упоминания имени Берии их охватывал ужас. Партком и начальники на закрытом заседании, вместо того, чтобы как то попытаться помочь, поддержать попавшего в беду Щирова и защитить его, не стали разбираться по существу заявления, а предпочли обвинить во всем самого Щирова и исключили его из рядов КПСС за "клевету" на члена Политбюро ВКП(б) маршала Берию. Начальники в Управлении ВВС и штаба ВВС решили поскорее избавиться от Щирова. Строптивого, как им казалось, безумца, не понимающего особых кремлёвских правил и игр, отослали подальше от Москвы. Командующий ВВС маршал авиации Вершинин тут же вывел Щирова в резерв ВВС и направил его в Среднюю Азию на должность начальника Ташкентского аэроклуба. Фактически это было увольнение, поскольку аэроклуб находился в ведении ДОСААФ. На прощание Главный маршал авиации Вершинин сказал: "Уезжай сегодня же, мы же тебя, дурака, спасаем!". Но это было не спасение. Это было трусливое самоустранение, отречение и предательство Вершинина в отношении вверенного и подчиненного ему честного офицера-фронтовика, боевого заслуженного летчика - Героя Советского Союза.
Несправедливо и цинично униженный и ущемленный Щиров остался совсем один, один со своей бедой. Вершинин отказал в защите и помощи своему подчиненному подполковнику Щирову в его беде, в которую он попал не по своей воле и из которой сам он самостоятельно выкарабкаться никак не мог. А ведь Вершинин знал Щирова еще с 1942 года по боям на Кавказе, где Щиров получил широкую известность и славу - летчика-аса и где он воевал под руководством Вершинина, тогда командующий ВВС Закавказского фронта. Именно тогда Щиров стал Героем Советского Союза.
Кроме того, тогда в ВВС был еще и такой влиятельный уважаемый летчиками небезызвестный в то время командующий ВВС МВО, летчик-фронтовик Василий Сталин. Василий Сталин имел прямой доступ к Сталину, не боялся Берии и весьма успешно с ним конкурировал. Василий Сталин также встал бы на защиту Щирова и не отказал бы в помощи боевому летчику-герою. Но получилось так, что и к Василию Сталину никто не обратился.
Если бы товарищи встали бы стеной в защиту Щирова, то он опирался бы на их поддержку, был бы не один на один со своей бедой и не было бы никаких авантюр с «переходом» границы. Можно только догадываться, что творилось в душе Щирова вообще и, в частности, в Ташкенте после того, как от него отвернулись и друзья-товарищи и начальники Управления ВВС и Главком ВВС. А душа его и боль металась. Металась и требовала какого то выхода.
Казалось бы, можно начать всё с начала. Жизнь не закончена. Щиров молод, хорош собой. Герой. Орденоносец. Такому любая будет рада. Только вот в кровоточащем сердце занозой саднит все в кучу: бессилие от невозможности отстоять и защитить свою честь и свою семью, небывалое и многолетнее унижение, бездействие и отказ в помощи фронтовиков-сослуживцев-товарищей и начальников, исключение из партии, увольнение и ссылка. Забыть все это и смириться не помогают ни шумные загулы, ни водка. Душевное смятение приводит на грань нервного срыва …
Дальнейшее развитие событий не заставило себя долго ждать.
Не прошло и двух месяцев как Главного маршала авиации Вершинина, Штаб и Управление ВВС поставили в известность, что Щиров являлся шпионом иностранного государства, завербован был в 1945 в Югославии, где командовал авиационным полком и арестован при попытке перейти границу. Вершинин эту информацию принял к сведению как должное и неизбежное.
Вот что пишет в своих мемуарах «Небо истребителя» бывший подчиненный Щирова по его крайней должности (начальник одной из групп инспекции) в Управлении боевой подготовки истребительной авиации ВВС дважды Герой Советского Союза Ворожейкин Арсений Васильевич: В измену Родине я не верил. Щиров был Героем Советского Союза и звание это получил за героизм в воздушных боях, в которых сбил более пятнадцати фашистских самолетов. А что может быть для такого человека важнее и дороже Родины?! Считая обвинение ошибочным, я пошел к маршалу авиации Вершинину, рассказал о Щирове и его жене. Хотя он меня выслушал не перебивая, но по его лицу я понял, что он со мной не согласен. И, очевидно, чтобы я не счел его слова за приказ, мягко, как-то по-товарищески заговорил:
— Дело странное... Мне тоже не хочется верить, что он предатель. Однако факт остается фактом — попытка перейти госграницу. Он выбрал местность, где раньше служил, хотел проскользнуть незаметно для пограничников.
— Но ведь и в Средней Азии, где он служил последнее время, у него была возможность изучить границу не хуже, чем в Закавказье. Наконец, на самолете мог перелететь.
— Не будем фантазировать, — перебил меня маршал.— Госбезопасность разберется. Ей теперь больше известно о Щирове, чем нам. И вам не советую больше ни с кем об этом говорить, чтобы не иметь неприятностей.
Вскоре после этого разговора мы с женой пошли в театр, и там в фойе я увидел жену Щирава. Она спокойно и как-то мило держалась за руку полковника госбезопасности. Я хотел было подойти к ней, но вовремя вспомнил совет Вершинина...
Видимо у Вершинина пример репрессий в отношении предыдущего командующего ВВС - Главного маршала авиации Новикова А. А. был еще очень свеж. А как разбирается госбезопасность, Вершинин прекрасно знал.
Но если маршала Новикова реабилитировали в 1953-м году по всем пунктам обвинений и восстановили и в должности и в партии и в звании, то почему же после ареста Берии и его расстрела ни Вершинин и никто не заступился и ничего не было сделано в отношении подполковника Щирова?
И так, 7 апреля 1949 года, в возрасте Иисуса Христа, началось восхождение Сергея на Голгофу. Ночью в тот день Щиров спрыгнул с поезда, следовавшего в Ленинакан, и пошел по направлению к границе. А ранним утром был замечен пограничным нарядом у канала, впадавшего в реку Аракс, в районе селения Беркашат Октемберянского района Армянской ССР.
Неизвестный был в кожаном летном реглане, офицерской фуражке со Звездой Героя и полутора десятками орденов и медалей и вел себя как-то странно. Перешел канал, затем вернулся. Его приняли за проверяющего и решили задержать. Нарушитель как будто сам хотел, чтобы его заметили пограничники. Никакого сопротивления при задержании он не оказал, предъявил документы. Доставленный в Ереван, Щиров отказался говорить с министром госбезопасности Армении, потребовал отправить его в Москву, и его под конвоем доставили на Лубянку.
На первом же допросе Сергей назвал истинную причину его попытки перейти границу. Щиров имитировал попытку перехода государственной границы. Цель у него была одна: будет суд, где он выступит и все расскажет о похождениях Берии. Он пытается привлечь внимание к истинной причине, побудившей его к «переходу» границы, и требует занести его показания в протокол. Но на допросах при каждом упоминании имени Берии его жестоко избивали.
Следователи получают с самого «верха» указание Щирова не щадить. На первом же допросе ему выбили зубы. «С первого допроса меня утащили волоком. После двух таких допросов я про Берию уже не упоминал», вспоминал Сергей через шесть лет. Это интересное исключение из практики и методики следователей НКВД-МГБ. Обычно они всегда выбивали оговоры под придуманную следователями версию, а тут без всякого оговора за правдивые показания выбивали замалчивание истинных причин и неупоминание имени Берии).
В это же время и жена Щирова фактически отреклась и предала Щирова. Она не поехала с ним в Ташкент. Она покорилась судьбе, была не в силах сопротивляться Берии и под его давлением во время следствия дала показания против Щирова, обвинив его в беспробудном пьянстве и что мотивы совершённого Щировым преступления никак не связаны с фактом ее нахождения в интимных отношениях с Берия и что все это является вымыслом ревнивого мужа на почве пьянства.
Следствие быстро "нашло" доказательства "запланированного побега за границу для дальнейшей борьбы против СССР". Через месяц пребывания на Лубянке Щиров во всем, что требовали следователи-костоломы НКВД-МГБ, «признался» и подписал все выдвинутые против него обвинения. Истинные причины «побега», факты и обстоятельства целенаправленно игнорировались, в протоколы допроса не заносились и никак не документировались. Инкриминировали ему по привычной и накатанной схеме измену Родине и шпионскую деятельность в пользу одного иностранного государства.
Сорок девять допросов выдержал Герой Советского Союза, оговаривая себя, надеясь на то, что на заседании суда Военного Трибунала он сможет в свою защиту все сказать о Берии. Но суда Щиров так и не дождался. Суда не было. Наивный летчик не предполагал, что его дело будут рассматривать без суда Военного трибунала, без судебного расследования и без предоставления оправдательного слова. Берия предусмотрительно не дал вынести дело на суд Военного Трибунала. Дело Щирова рассматривалось тройкой Особого Совещания при Министре госбезопасности, причем по одним данным в присутствии Берии, а по другим данным во главе с самим Берия.
В обвинительном заключении по делу Щирова, утвержденном 27 октября 1949 г. заместителем Генерального прокурора Союза ССР Н. Афанасьевым указано, что «будучи враждебно настроен к ВКП(б) и Советской власти, пытался изменить Родине — совершить побег за границу, где вести активную борьбу против советского государства». Его действия квалифицировались по ст. 19–58 п. «а» ч.2 УК Армянской ССР, а дело предлагалось направить на рассмотрение Особого совещания.
2 ноября 1949 года Особое Совещание постановило: Щирова, как изменника Родины, заключить в ИТЛ строгого режима сроком на 25 лет с поражением в правах, считая срок с 7 апреля 1949 г. Лаврентий Берия праздновал свою победу над непокорным мужем своей наложницы за N 117… Могущественный «соперник» упрятал Сергея Щирова в один и самых страшных северных лагерей - Речлаг под Воркутой.
В лагере Щиров был непокорный, лишенный страха отчаянный заключенный и, одновременно, чуткий товарищ по отношению к своим соратникам по несчастью. Это отмечали все, кто общался в тюремные и лагерные годы с Щировым. Товарищ по несчастью Ковальчук-Ковальский свидетельствовал, что и там он не успокоился, всем открыто заявлял, что, пока он воевал, Берия спал с его женой. Он также свидетельствовал, что Щиров был человеком необыкновенной воли, отваги и решимости. За открытые высказывания о фабрикации его «дела», о методах следствия и судопроизводства, о содержании заключенных он постоянно сидел в карцере.
Этот человек уже ничего не боялся. В личном деле сплошные донесения лагерного начальства о нарушениях лагерного режима и дерзостях. Он, можно сказать, не вылезал из штрафного изолятора. Некоторые из его надзирателей в своих донесениях приводили и крамольные высказывания заключенного, типа: «история повернется в другую сторону, и тогда мы вас будем судить». Осужденный не стеснялся спрашивать у начальства и представителей комиссий из центра: «когда же повесят Берию?». Документы личного дела пестрят распоряжениями о направлениях в карцер или в штрафной барак то за неповиновение, то за то, что "пытался не выполнить требования надзорсостава и грубил", то "за грубое поведение с зам. прокурора лагеря (в ШИЗО на 2 месяца)". А по воспоминаниям бывших лагерников Щиров был очень надежный товарищ.
Уже под Воркутой в Речлаге 14 сентября 1951 г. в закрытом судебном заседании Щиров (вторично) и четверо его товарищей солагерников были обвинены в создании Повстанческой антисоветской организации "Всероссийский народно-трудовой союз" (ВНТС). Щиров вновь по статье 19-58-2 УК РСФСР был приговорен к лишению свободы (СВОБОДЫ!) с содержанием в ИТЛ на 25 лет с поражением в правах. Теперь уже новый срок отсидки и лишения свободы начали отсчитывать с 28 апреля 1951 г. Доведенный до отчаяния, Сергей поджег свою камеру. По тревоге прибежали пожарники, но «гражданин начальник» крикнул им: «Не трогайте! Подождите, пусть сгорит в собственном огне». К счастью, огонь потух сам. Из камеры, полной дыма, Сергея вытащили без признаков жизни, но он выжил … 30 октября 1951 г. Щиров был отправлен из Воркуты в Инту, в Минеральный ИТЛ (Минлаг), где он продолжил отбывать свой громадный срок.
Но на этом далеко не все закончилось. В мае 1952 года Председатель Военного трибунала полковник юстиции Шамин, расследовавший лагерное дело Щирова по «ВНТС» неожиданно представил в Военную коллегию ВС СССР ходатайство с просьбой об опротестовании своего собственного приговора «за мягкостью избранной им меры наказания и применении Указа Президиума Верхового Совета СССР от 12 января 1950 года» и изменения наказания на расстрел! По своей инициативе он не мог этого сделать. Кто-то вмешался. Но кто? В качестве основания для внесения протеста Шамин указывал, что Щиров возводил в суде гнусную клевету на одного из руководителей партии и правительства. Заместитель председателя Военной коллегии ВС СССР генерал Чепцов оснований для опротестования не нашел и дело возвратил.
А через год, когда политическая ситуация в стране изменилась в связи с арестом Берии, тот же Шамин направил в административный отдел ЦК письмо, в котором сообщал, что в сентябре 1951 года в судебном заседании Военного трибунала МВД Коми АССР Щиров «категорически утверждал, что Берия в 1944 году путем применения коварных методов неоднократно использовал его жену в половом отношении, тем самым разрушил его семейную жизнь, а Щирова незаконно репрессировал». А вскоре по указанию заместителя Главного военного прокурора от 13 августа 1953 г. Щирова срочно этапировали из Минлага в Москву, где следователи разбирались вроде как в законности получения Щировым такого большого в 25 лет срока. После московских допросов Щирова снова вернули в Инту.
Как это не грустно, но не судьбой Щирова и его виновностью или невиновностью и тем более его реабилитацией озаботились в Прокуратуре СССР. Изменился политический момент и линия партии и партии срочно потребовались компромат и свидетельские показания против Берии. В итоге Берия в декабре 1953 расстрелян, а 17 февраля 1954 г. Военная коллегия Верховного Суда СССР пересматривает оба дела Щирова и снижает меру с 25-ти лет наказания до пяти лет и исключает поражение в правах. Т.е. Щиров не реабилитировали, оставили в заключении и находиться там он должен был до 28 апреля 1956 года.
Собственно пересмотром дела Щирова венная прокуратура занялась только в декабре 1953 года. Через пять лет ада, заместитель Главного военного прокурора, полковник юстиции прокурор Г.А. Терехов, начавший заниматься пересмотром дела, вновь допросил Щирова:
— Что толкнуло вас на столь безрассудный поступок?
— Я никогда не собирался изменять Родине. Выслушайте меня. Я говорил это следователям на Лубянке… Я хотел сказать суду, но суда не было… Я это сказал здесь, в лагере, перед военным трибуналом. Но ни слова нет в моем деле. Все мои показания о французах, югославах, полете с польской студенткой, разговоры с Казанцевым, пьянки с Середой — все это из меня выкрутили. Весь мой побег — это инсценировка, которую нетрудно было разгадать. Это был жест отчаяния, наверное, глупый, но мне надо было привлечь к себе внимание. Да, чтобы предстать перед трибуналом. Я думал, что там меня услышат все. Грязные дела этого мерзавца скрыть не удастся. Когда меня привезли на Лубянку, на первом же допросе я все сказал… И все остальные показания из меня выбивали и я их давал, находясь беспрерывно в карцере.
— В лагере вы занимались антисоветской пропагандой? За это вас осудил военный трибунал?
— Вся пропаганда заключалась в том, что я рассказывал свою историю товарищам по несчастью. И мне дали еще 25 лет.
30 декабря 1953 г. Щирова возвратили в Инту.
В начале февраля 1954 г. генеральный прокурор СССР Руденко внес протест на решение Особого совещания по делу Щирова. В протесте говорилось, что следствие велось под руководством Абакумова и Комарова, осужденных по делу Берии, что Щиров не был допрошен в более конкретной форме о причинах, толкнувших его на преступление, и вопрос о преступной роли Берии в его судьбе был обойден.
11 февраля 1954 года Пленум Верховного Суда СССР определил, что Щиров необоснованно признан виновным в измене Родине и подлежит амнистии на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 года "Об амнистии".
Странная эта формулировка основания освобождения по амнистии и вызывает много вопросов. Вопрос о снятии судимостей, полной реабилитации и возврате наград даже не стоит. Если Щирова признали невиновным в измене Родине, то почему же освободили по амнистии и без снятия судимостей и возвращением воинского звания и наград?
Странно, но высокие судьи и высокие должностные лица в Министерстве обороны и в ЦК КПСС и слышать не хотели о его полной реабилитации и восстановлении во всех правах.
Продолжение 3 |
