А вообще правообладатель готовит фильм о воздушных таранах.

Для себя узнал новое, что не мы были первыми, кто совершил таран на реактивных самолетах. Оказывается первыми были немцы. В 1944-1945 летчики немецких Люфтва́ффе совершили два тарана против нас и наших союзников на первых реактивных мессершмиттах.

Кстати, между прочим, в этом году в июле будет уже 30 лет как совершил таран капитан Куляпин!

Монино, сентябрь 2010 года, Музей авиации.
Телестудия РосКосмоса

Куляпин:
Вон, его уже видно. Нос высунул зелененький.
Да, СУ-15-й, тепловая …. Парашют …радиолокационная, вот это как раз радиолокационная ракета Р-98, какая то модификация

Ведущий:
Это дальняя или ближняя?

Куляпин:
Средняя, средней дальности считается, потому что дальние ракеты пошли на СУ-27 и т.д.

Ведущий:
А у Вас какие были?

Куляпин:
Вот эти и были, баков этих не было, это топливные баки. Вот, две ракетки и все, т.е вот это боекомплект и был. А на 2-м самолете вместо баков висели два подвесных контейнера ГП-9 с пушками ГШ-23. Хорошие контейнеры и пушки, скорострельность 3300 выстрелов в минуту. А у меня вот пушки не было, как говорится, не повезло.

Я к тому, что самолет вроде СУ-15, но какой то даже не СУ-15ТМ, какая то модификация. Наплыв, увеличивает площадь крыла, это у ТМ. У М, которые стояли в Марнеули, там тоже были как бы с наплывом, т.е. больше увеличена площадь крыла - больше подъемная сила. А у этого, вроде как он больше похож даже на модификацию ТМ, скорее всего Т какая то модификация, двойное колесо там (передней стойки).

Ведущий:
Это экспериментальный образец.

Куляпин:
Вот я и говорю, какая то модификация Т или что то вот такое.

Ведущий:
На нем отрабатывались посадки на лыжных шасси.

Куляпин:
А, вот так вот? Ну …, понятно.

Ведущий:
По крайней мере похож.

Куляпин:
Нет, ну да, это СУ-15, никуда не денешься.

Ведущий:
А что это за самолет? Он так редко попадается на хронике этот СУ-15 …Что это за машина, она так редко встречается …

Куляпин:
Ну, как сказать, ни в одном конфликтов военных она естественно не участвовала, потому что этот самолет чистый перехватчик, т.е. истребитель-перехватчик, он делался для личных нужд, можно сказать, Советского Союза, чтобы перехватывать воздушные цели, которые будут нарушать уже границу Советского Союза. Поэтому он никуда, не продавался, за границей его не было, а был только в частях авиации Советского Союза.

Ведущий:
В принципе, по сути как бы идеальный самолет ПВО для перехвата цели в Вашей ситуации. Ну по идее ?

Куляпин:
Было бы лучше, если б это был какой-нибудь более современный самолет типа как МИГ-29, СУ-27 с лучшими летными характеристиками. Этот самолет создавался для перехвата бомбардировочной авиации, т.е. сама его легенда была, что он на дальних подступах встречает, ракеты пускает и уходит. Ему не нужна была маневренность в том смысле, как сейчас это понимается. Не нужно было пушечное вооружение для ближнего боя. Концепция его была построена именно на том, что он пускает ракеты и уходит. Поэтому встречаться с малоскоростной целью и, тем более, сопровождать ее ну он как то не приспособлен. Тяжело на нем. Его эволютивная скорость 450 км/час. Т.е. если меньше, то это уже переходишь на вторые режимы полета Трудно с ним. Ну уже, совсем другое управление как бы идет. А так летать на нем хорошо, когда скорость больше 600, лучше 900, можно на сверхзвуке.

Ведущий:
Давайте теперь вспомним ситуацию, как она начиналась, как она развивалась, как оказались собственно говоря напротив супостата Вы, причем один? Как все это начиналось, как все началось? Вы ж, как я понимаю, были даже не основным дежурным.

Куляпин:
Если, как сказать, говорить ну э..э немножко чуть-чуть буквально вперед то, когда я заступал на боевое дежурство, там развод идет, т.е. усиление тоже прибывает на этот развод, происходит ритуал и дежурная смена остается, усиление уезжает. И вот дежурные летчики, которые были в это время в ночном дежурстве, там был капитан Мамонов такой, он подошел ко мне и говорит, что поднимали по нарушителю, не успел прийти, сейчас уже приедет комиссия скоро, так что будут разбираться вот с этим случаем. Именно этот случай, именно вот с этим самолетом. Т.е. этот же самолет, он где то утром часа в 4 нарушил границу и по нему отрабатывали.

И естественно об этом было доложено в Москву, а докладывается моментально, т.е. там невозможно это скрыть, чтоб было нарушение и его кто то хочет скрыть это невозможно сделать было в то время, потому что докладывает РТБ докладывает радиотехнические войска, ПВОшники докладывают – оперативный дежурный. Ну, в общем, чтобы скрыть сам момент нарушения границы невозможно было в тот момент. Если кто то об этом пишет, что там какой то начальник сказал, что вот этот случай мы не афишируем, этого быть просто не могло. Т.е. никакой случай с нарушением госграницы с подъемом дежурного экипажа скрыть невозможно.

Поэтому вот он поднялся и, в принципе, эта комиссия как бы она приехала разбираться с этим случаем, но она приехала уже когда случился вот этот со мной случай, второй. Поэтому она как приехала, так и уехала. Создали другую комиссию уже для расследования другого, т.е. моего случая. И, уже переходя к моему случаю, т.е. где то часа в 2, даже чуть раньше наверное, был поднят дежурный экипаж, но после поднятия его сразу не вызвали усиление. Этот экипаж бал в зоне дежурства, нарушения госграницы еще не было. А вот когда уже подняли второй экипаж, т.е. второго летчика с дежурного звена, тут уже вызвали наше усиление, точнее нас вызвали перед подъемом, ну это немного неважно. Его подняли, он уже туда ушел на форсажном режиме, т.е. уже было нарушение госграницы и он первый встретился с этим как бы нарушителем. Он дважды вокруг него как бы прошел мимо него.

А я в это время, было вызвано усиление, мы оделись в высотные костюмы, потому что в то время любой вылет с боевого дежурства был только в высотном костюме и в гермошлеме. Поэтому мы оделись по полной программе вдвоем, прибежали и заняли готовность и потом уже подняли меня, т.е. через некоторое время. Я занял готовность на самолете, у которого было вооружение вот такое же, две ракеты – тепловая и радиолокационная и все. А мой напарник занял самолет с двумя ракетами и с двумя контейнерами с пушкой. Но подняли первого меня, а его подняли уже после меня. Поэтому мне дали команду без выключения форсажа следовать в зону, где было нарушение. И поэтому я туда летел с набором высоты, там было больше 10 тысяч, с разгоном скорости на сверхзвуковой.

И, когда меня перевели на канал управления, то я слышал радиообмен этого летчика, который был, и он докладывал, что он проскакивает мимо цели и докладывает, что самолет похож на наш ИЛ-18 точно также. Его второй раз выводят на цель и он снова мимо него проскакивает, как бы скорость большая, его наводят, он скорость не уменьшил, поэтому он проскочил два раза, т.е. ему там тоже говорят там принудить к посадке, т.е команды на уничтожение этой цели никто не дает. И, в некоторых СМИ было написано, что, а если б это был боевой самолет? Так вот, а если б это был боевой самолет, то его уничтожил бы еще передо мной товарищ, ему бы дали команду на уничтожение этого самолета и никакой бы до меня очереди не дошло. И поэтому, говорить, что там, а вдруг вот действует человек вот таким образом, а с боевым самолетом там он не профессионально работал. Там работали профессионалы, могу Вас уверить.

Куляпин:
Нет, ну самолет видно, что он транспортный, т.е. ну … как сказать, там …сейчас то там написано CL-44, но это как наш ИЛ-18. Один в один. Поэтому, когда я уже был на канале управления и вот он второй раз прошел мимо этого самолета, с КП доложили, что цель ушла с нашей территории. Т.е. получается фактически, когда я был в воздухе и подлетал к цели, то цель уже ушла за границу. Т.е. мне уже там делать было нечего. Мне дали команду встать в зону дежурства и по остатку топлива меня увели бы обратно домой.

Но произошло снова нарушение госграницы, т.е. это не то что он там как бы случайно залетел тут один раз нарушение утром, второй раз нарушение, которое отработал мой напарник предыдущий, третий раз нарушение, это я уже подошел к нему. Я не знаю, как так можно делать, чтобы и все это как бы … Ну и, с учетом того, что я шел на сверхзвуке, выключил форсаж, со снижением шел в его сторону и меня начали наводить фактически к тому месту, где он нарушил госграницу.

Мне сказали, что высота у него 7300 где то, у меня была тысяч десять в это время, я резко ушел на снижение, чтобы с ним на одной высоте быть. И потом, мне уже начали докладывать дальность до него. В этот момент я включил прицел на излучение, чтобы его увидеть. Не то, что там, хотя фактически да, мне команду включить прицел не давали. Ну, боевые условия, в общем то хотелось не проскочить мимо этого нарушителя. Поэтому я включил, потом уже, когда я увидел его визуально, то тогда уже выключил прицел, у нас стал визуальный контакт. Он шел курсом 150 градусов вдоль границы.

Но смысл еще в чем, что мне с КП давали, что скорость менее 600 не уменьшать. Но когда я подлетел к нему, то естественно остановился рядом с ним между ним и границей на скорости только 400 км/час. Поэтому, тут надо было выбирать либо на скорости 600 точно также проскакивать мимо него, либо на скорости на той которой он летит быть рядом с ним и как бы подавать команды, которые подаются с земли. Вот, выбрал, что надо лететь на скорости 400.

Ну и, в тот момент, когда я к нему подошел, ну видимо он от меня, э… получилось, что, вот если вот он стоит, я к нему подхожу справа, т.е. между ним и границей, он отворачивает и идет, берет курс 360 градусов. Уходит, с учетом того, что это Армения, юг, Закавказье короче, то 360, это как раз вглубь нашей территории. В принципе, для себя я решал тогда, что ну раз идет 360, значит он выполняет те команды, которые мне выгодны, он идет вглубь нашей территории для того, чтоб сделать посадку или что то. Ну, он прошел какое то время минуты две с этим курсом, потом развернулся, встал на курс, так сколько там … 310 примерно и пошел вдоль границы на каком то определенном уже удалении он пошел с этим курсом параллельно границе. Когда он встал с этим курсом, то я перешел в сторону тоже опять же между ним и границей стал таким же образом чтобы отсечь да или …

В это время мне опять сказали принудить к посадке. Ну как его принудить к посадке, если он идет вдоль границы? Ну попытался оттереть его от границы своим самолетом, т.е. вот он стоит, вот я стою, я сделал крен в его сторону, встал. Смотрю, еще можно, я опять сделал крен в его сторону, остановился, смотрю вроде как дальше, ближе подходить уже особо и некуда. В это время он сделал крен в мою сторону и мне пришлось от него уйти вниз. Он прошел фактически надо мной. Докладываю на КП, что мои команды не выполняет, что в мою сторону делает крен и спросил разрешение его стукнуть, как бы ну уничтожить. Там подумали и сказали принудить к посадке. Говорю, понял, принудить к посадке. Опять мы с ним встали таким же образом (между ним и границей). Опять я попытался как бы его оттеснить.

Но здесь он, ну фактически получилось второй раз примерно все тоже самое. Он точно также, подошел я поближе, он точно также сделал крен и мне показалось, что он идет с небольшим снижением, т.е. отсекает меня от ухода в низ. С учетом того, что скорость и так 400 и там 380 была так т.е. уходить вверх на этой скорости тяжело, но ручечку так легонечко на себя беру и он подо мной проходит.

Т.е. прошел подо мной и в это время он берет направление курс 180. Т.е в направлении границы на юг летит конкретно, конкретно начинает уходить. Ну, пока он летел, естественно я пытался запомнить его конфигурацию, попытался запомнить какие у него там знаки нарисованы, какие где там есть иллюминаторы, нет иллюминаторов, все это я пытался запомнить для того, чтобы потом, когда с меня будут спрашивать все это рассказать. Ну и, кроме того, ну когда он взял курс 180 для себя, то я начал решать, что не дадут команду сбить и мне придется отчитываться, что это был за самолет. Вот поэтому старался все это запомнить. Ну и потом уже по командам с пункта наведения, когда начали запрашивать, какое у меня вооружение, уточнять точнее.

Потом, с учетом того, что услышал, что на канал наведения перешел еще один летчик с соседнего аэродрома с Кюрдамира и уже начали отсчитывать его расстояние до цели, т.е. его наводят, то как то для себя в то время я решил, что если давать команду на уничтожение для пуска ракеты в выгодном положении находится тот товарищ, а не я. Потому что у него хорошая скорость сближения, плюс самолет большой, а я стою с ним рядом крыло в крыло, поэтому я начал для себя стал думать, если что, то как мне от него уйти, чтобы самому не попасть под обстрел. Но в этот момент мне дают команду, называют позывной, дают команду: 733-й цель уничтожить. Я говорю, понял.

Ну и вот после этого начался наш маневр с ним. В принципе тут конечно, если говорить по большому счету, то у меня было небольшое раздвоение личности. Т.е. один говорит, что развернуться ты не успеешь, чтоб его уничтожить так как мы рядом стоим, скорость маленькая, т.е. уменьшить скорость, отстать для пуска ракет у меня возможности нет. Для пуска ракет я могу только единственным способом это сделать разворот и тогда уже пускать ракету, но пока я буду делать разворот, тот товарищ подойдет уже и мы можем друг другу помешать. 2-й момент, что я теряю визуальный контакт и мне нужно будет опять наводиться на цель.

Ну и короче как бы я принимаю решение, что мне нужно с ним столкнуться. Ну и как сталкиваться, так как мы стоим в строю на параллельном курсе, то первоначально я решаю что нужно ударить по его левому крылу своим фезюляжем. И вот, так как я стоял, стал делать правый крен и пошел на сближение с его крылом. Но, не учел немножко там несколько метров и за счет вот этого, как бы траектории у меня получилось, что самолет отстал на несколько метров и удар приходился бы кабиной по крылу. Ну …, в принципе, меня это не сильно устраивало, потому что я понимал, что от этого удара там я мог допустим отломить часть крыла, но он мог и лететь дальше, а уже я бы никуда дальше не летел, потому что кабину это крыло смяло кабину и меня в том числе.

И, поэтому, так как это в мои мысли не входило, то, после того как посыпалось остекление и я уже для себя решил, что я боевую задачу выполнил, то принял решение катапультироваться. До этого момента у меня как то желания выпрыгивать из самолета просто не было. А вот когда уже получилась такая нештатная ситуация, вот тогда уже принял решение и катапультировался.

Когда парашют раскрылся, то первым делом посмотрел, где самолет-нарушитель. Думаю, сейчас глаза поднимаю, а он летит дальше, посмотрел, а он падает подо мной где то, но еще до земли не долетел. И по тому, как он падал, я для себя определил, что это плоский штопор либо крутая спираль. И в мыслях у меня прошло, что из таких положений уже не вывести его. Он еще не упал, но я понял, что он не выведет.

Но тут нужно сказать как бы в таких, когда неуправляемый полет идет плоский штопор там или просто даже штопор или там крутая спираль, то идут перегрузки очень большие и они знакопеременные т.е. то плюс большой, то минус большой идет и поэтому если летчик, который там сидел не пристегнут, то он летал по этой кабине как будто это самое …, а если даже и пристегнут, то его все равно мотало по кабине таким образом, что ни о каком применении там взять парашют одеть и что то сделать там он бы не смог бы сделать физически и говорить кому то там что вот он мог выпрыгнуть там кто то или что то и не сделал, потому что выполнял свой долг ну это просто для красного словца. Там такие перегрузки были на этом самолете, что они их никогда в жизни не испытывали до этого.

Ну и все в принципе. Потом уже я посмотрел, куда я падаю, начал смотреть. Граница очень характерная, там протекает речка Аракс, там гора Арарат. Я посмотрел, речка прямо передо мной где то под 45 градусов. Я посмотрел потом еще на солнце, убедился, что я не стой стороны смотрю на речку эту, а с северной все таки. Ну, когда уже понял, что я на своей территории, в общем то успокоился, но с учетом того, что, как я говорил, что один ботинок у меня сорвало с левой ноги и, второе, наколенник был на левой ноге с позывными командных пунктов в общем все такое, этот наколенник воздушным потоком тоже был сорван и ударил меня как бы в грудь. Ну, вот такие небольшие как бы потери для здоровья будем говорить.

Куляпин:
Ну, летный ботинок, это конечно отдельная история. Ну смысл этого летного ботинка в том, что у него есть ремешочек, который застегивает, это будем говорить так летнего ботиночка, есть летние, есть осенние, разные у них модификации. А вот летний ботинок, он сделан так, что у него есть сверху ремешочек, который перед полетом ты застегиваешь чтобы при катапультировании его не сорвало. Так вот с этим ботинком у меня получилось таким образом, что, так как я прибежал с усиления, то в высотной комнате все это происходило очень быстро одевалось там как говорится, снял форму, одел высотный костюм, одел гермошлем, одел комбинезон.

И, когда я уже одел комбинезон, одел гермошлем и вспомнил, что у меня ремешки эти не застегнуты, то даже наклонился, чтобы их застегнуть, но вот это все, то что было на мне одето так было мне неудобно мне их застегивать, что я махнул на них рукой, а про себя подумал, что этот ремешок может мне пригодится только в одном случае, если я взлечу, что не факт, потому что с усиления поднимали не так часто. А второе нужно еще условие, что мне нужно катапультироваться и только в этом случае этот ремешок мне может пригодится и вероятность того, что я взлечу маленькая, вероятность того, что я еще после этого и катапультируюсь была примерно равна нулю. Поэтому я как бы махнул рукой на этот ремешочек и его не застегнул. Ну и все это маловероятное событие случилось и один из двух ботинков был сорван воздушным потоком.

Ведущий:
Вы так спокойно рассказывали о таране, реактивный самолет как бы не было прецедентов, вернее был видимо один Елисеев, Вы его знали и кончился он для Елисеева плохо, Так что Вы то думали так спокойно принимая решение?

Куляпин:
Когда Елисеев совершал свой таран в это время я учился на 3-м по моему курсе, как раз перешел на 3-й курс Ставропольского летного училища летчиков и штурманов ПВО как оно называлось тогда. И естественно мимо нас такое событие пройти не могло, так как мы этому делу учились. Ну, вероятно каждый что то об этом думал. Я лично думал в то время примерно так, а смогу ли я сделать тоже самое, если это нужно будет? В то время я ответа себе не нашел потому что как бы ну слишком небезопасное это для летчика мероприятие. Поэтому этот вопрос повис в воздухе для себя ну вот.

С учетом этого события естественно как бы в авиации ПВО, по крайней мере, были разработаны кой какие схемы воздушных таранов, кой какие как бы возможные варианты, ну естественно эти варианты отрабатывались по большим самалетам, по бомбардировщикам. Т.е. как один из вариантов это был удар сзади можно там и по килю и по стабилизатору. Поэтому, сказать, что в момент вот моего поступка, что это была как бы импровизация, то я не могу, потому что это как бы была подготовка всей предыдущей жизни и я могу сказать однозначно, что меня как бы учили, что в конечном итоге, ну, хотя маловероятно, люди делают вот так вот. И если у тебя появится, получится такая возможность, то лучше сделать вот так, вот так и вот так, т.е. а не как то по другому. Поэтому, я думаю как бы что это профессионализм все таки.

Ведущий:
Но, т.е. как бы шло это обсуждение, оно шло по принципу это нечто вроде знаете, как всегда это бывает особенно у молодых из серии, а смог бы ли я и если бы я смог или что то отрабатывалось на эту тему?

Куляпин:
И, как бы сказать, шло а смог бы ли это я и что то отрабатывалось. Естественно, я говорю, показывалось или рекомендовалось что вот в подобных случаях лучше сделать вот так или вот так. Ну как вот у Елисеева по F-4-му, я даже сейчас не могу представить, как это можно сделать чтобы остаться живым, потому что слишком самолеты маленькие, два самолета маленькие и как сблизится таким образом, чтобы самому остаться живым для меня, допустим, это было загадкой, если б мне пришлось сталкиваться с F-4. Да и сталкиваясь вот с этим самолетом, я тоже можно сказать как бы, как я говорил, что уже боролся с собой, а стоит ли мне это делать. Это как бы не то что сейчас столкнемся и я полетел туда как бы сломя голову.

Т.е. я боролся сам с собой: один человечек говорил давай сделаем все таки виражек, ну Бог с ним, пусть он уйдет, какая разница. А другой говорит ну как же так, давай лучше столкнемся. Ну и вот боролись, боролись и первый победил, столкнулись.

Ведущий:
Скажите вот то что потом шло это следствие, помните Вы говорили, как это вообще надо было сделать по инструкции, по уму? Потому что потом были все эти комиссии, расспросы, допросы. Явно даже чертили ты должен был сделать вот так, вот так, вот так. Как все это на самом деле, т.е. что надо было сделать, покачать крыльями, сбросить ракеты, что вообще откомментируйте, предписывалось в таких случаях инструкцией и как по ней нельзя было отработать?

Куляпин:
Инструкцией по пассажирским и транспортным самолетам огня не открывать, а принуждать к посадке. Для принуждения к посадке эволюциями самолета нужно выйти вперед, сделать глубокие покачивания с крыла на крыло и повернуть в сторону аэродрома показывая дорогу, куда нужно приземлиться. Примерно вот так вот. Это как бы вот так надо было сделать, но я не уверен, что что то из этого с играло бы. Перейти на канал связи с самолетом нарушителем? Ну, есть такой один такой, канал поисковый канал, никто, по крайней мере, я на него не переходил, мне команды не поступало, точнее сам бы я перейти естественно не мог без команды потому что тогда бы я потерял связь с командным пунктом, ну а команды мне такой никто не давал.

Поэтому как говорится по русски бы он не понял, да и я бы по английски не понял бы, так как всю жизнь учил немецкий. Что еще сказать, только вот это, и с учетом того, что не я первый к нему подлетал, не я с ним начинал работать. С ним все, что надо было делать, делали. Поэтому вот такая ситуация. Т.е. если я был первым, то может быть что то делал бы по другому. Но так как я уже знал, что по крайней мере я уже второй у него подошел, поэтому делал так как делал. Ну меня после этого случая допустим меня спрашивали как я делал и что я делал. Их не интересовало как надо было делать они просто комиссия вела расследование. Одна комиссия действительно была с министерства обороны, очень представительная была человек, ну я не знаю, больше десятка была, по крайней мере, может и два десятка членов комиссии.

А вторая комиссия была от ЦК КПСС, от военного отдела ЦК КПСС, она параллельно вела это расследование. Они, эти две комиссии параллельно вели расследование. Ну вот первая комиссия от МО меня заслушала на следующий же день, но так как я после катапультирования был в госпитале, то они пришли в госпиталь, не меня вызывали к себе, а пришли ко мне в госпиталь в палату сели там я на койке сидел и я им рассказывал как это все произошло. А вторая комиссия она уже как бы она им все это сначала доложили как бы как это все есть, а меня они заслушали как бы в конце своей работы, таким образом. Но самый первый раз, что я сделал, я докладывал командующему авиацией округа, начальнику политотдела авиации округа и начальнику особого отдела и это было на аэродроме в Ереване в самолете АН-26.

Т.е. специально прилетел самолет АН-26, меня с пограничной заставы, на которую в конечном итоге я попал, вертолетом привезли к этому самолету, я зашел в самолет, и вот они в троем первым делом меня заслушали. И вот это был как бы мой первый рассказ о том, что я делал. Второй рассказ на следующий день уже комиссии МО и вот комиссии из ЦК КПСС. Это доклады такие вот и в принципе как бы я не пытался что-то скрыть, допустим, что то можно было как бы сказать, что я ударил сразу с первого удара и никто бы никогда бы не смог меня опровергнуть в этом. Но я рассказывал как я делал для того чтобы это было понятно можно было разобраться, что к чему. Вот из-за чего, а какие то другие цели я не преследовал и ничего просто вот, что было, то и было.

Куляпин:
С учетом того, как я уже говорил, что считалось, что какое то время летчик погиб и вероятнее всего был звонок из Москвы, что это нужно сделать случайным столкновением и, когда я приехал в госпиталь, то …. не с отдела госбезопасности, а с политотдела ко мне приходил человек и говорил, что нужно сказать, что это было случайное столкновение, то когда на следующий день я докладывал комиссии из МО о том, как сделать, то за ночь я для себя решил, что я не буду говорить, что не было команды. Я просто этот момент упущу.

Но, как Вы сами понимаете, что передо мной сидели люди, которые разбираются в этом деле не хуже меня, они профессионалы расследований любых происшествий и т.д. Поэтому, когда я закончил рассказывать, то первый вопрос, который мне задали, а была ли команда на уничтожение? Ну и вот когда мне задали этот вопрос, то я чуть-чуть задумавшись, сказал, что команда была два раза. Но меня в тот момент больше удивил их ответ, точнее не ответ, а реплика этого человека. Он сказал, ну что ж, будем искать. Как потом выяснилось, эта команда на объединённом КП была стерта и еще кой в каких местах была стерта, но нашли на одном из пунктов наведения что она была, т.е. не все стерли короче.

Подтерли там еще до того, как меня заслушала комиссия. А подтирали, потому что, я так думаю, как э…э ну как информация пошла, допустим, об этом событии в прессе – случайное столкновение. И это случайное столкновение, скорее всего, я не присутствовал при этом, поэтому как бы свои домыслы говорю. Так что вот и где там, как говорится, и что в головах там у кого то было, кто принимал такое решение, я не знаю.

Ведущий:
Как Вы для себя может быть потом выясняли все таки наверно что то выясняли ну вот это дело? Почему вот все это скрывалось? Вроде бы все было сделано по науке, есть самолет нарушитель, его надо … не реагирует на команды на посадку, надо пресечь его полет. Возможности там ракетами пулеметами нет, значит, собственно говоря, Вы поступили единственно возможным путем. Почему же появились все эти непонятные пляски: была команда, не была команда? Вроде бы приказ был и он выполнен. И все даже без приказа все было сделано правильно. Так в чем же дело?

Куляпин:
Я думаю, просто хотелось для, не знаю, для мировой общественности что показать, что это было как бы случайно, что ну я не знаю, в принципе я конечно думал об этом, но как говорится далеко не копал. Поэтому я не знаю всей подоплеки этого как говорится действия. Но я уже свое мнение сказал, скорей всего это было решение руководящего состава где то в Москве на каком уровне не знаю. Было сказано сделать случайным столкновением. Отсюда все уже, когда есть команда сделать это случайным столкновением, то отсюда уже все остальные действия. Вот единственное, что я могу сказать.

А вот тот же подполковник Багдасарян, который дал команду, ну я не уверен, что кто то из офицеров того времени, будем говорить, что это 1981-й год, смог бы отказать допустим командующему там авиации или округа и сказать что он не сотрет этот самый и не сделает подобные действия вот весь из себя такой правильный и не будет этого делать. Ему сказали, так надо и он сделал как надо. Как было надо. Плюс, допустим вот, я говорил про летчика, который уже был на канале управления и который тоже слышал как бы эти команды. К нему пришли и тоже сказали, что надо сказать вот так в интересах того летчика, который сделал вот это дело. Т.е. я с ним потом беседовал, ну случайно в командировке там были на том аэродроме мы с ним беседовали, он сказал, ко мне пришли и сказали что в твоих интересах сказать вот так, я так сказал. Вот и все. Т.е. какие то интересы.

Куляпин:
Ну, реакция была положительная среди это самое по крайней мере летной среды там где я служил. Ну и в общем то я не знаю допустим летчика, который допустим мне сказал, что ты неправильно что то сделал. Просто все был такой момент, так как я был замполитом эскадрильи, были сборы замполитов в том же Вазиани, проводили как бы это самое. И вот собрали летающих замполитов всех, это самое, вот сейчас перед вами выступит тот , кто это сделал. И я что так замешкался немножко когда начал думать, с чего начать, мне сидит такой же замполит как я и говорит, ну давай рассказывай чего ты тут замешкался, не ты первый, не т последний, давай, таких у нас все так могут при желании. Ну не в смысле, что все так могут, что если ситуация будет, то и другие такое же сделают.

Ведущий:
А вот кстати сейчас пришло на ум, и по себе помню, я ж все же срочную служил в советской армии, в общем то замполит должность такая как бы двоякая была. Т.е. с одной стороны люди были опытные и летавшие воевавшие, давайте назовем так – фронтовики. С другой, в общем вот это когда отношения к парторгу человеку для изречения правильных слов и как то ничего больше.

Куляпин:
Фронтовиков у нас фактически не было в то время. Ну, в авиации немножко как бы тем более среди летного состава будем так говорить, что начинают все с летчика, практически все проходят дальше командира звена. И вот после командира звена начинается разделение, просто как бы ситуация либо на зам по командной должности могут поставить зам комэска, либо по политической замполитом. Ну, у меня так получилось, что пошло разделение на замполита, хотя как бы особых таких в этом направлении рвения я не делал. У меня, может быть, больше душа лежала быть замкомэска чистым, чем замполитом. Ну вот, бывает такое. Ну а раз уже получилось то что делать, надо работать.

Ведущий:
Вы ведь, как мне тогда в телефонном разговоре сказали, что в общем то ну произошло такое дело, Вы пошли на таран, интересовались как говорится, вопросом да вот этим тараном до там или после кто совершал. Особенно Елисеев, вот этот случай. С ним как было? Вроде ведь говорили про случайное столкновение, но потом , вот как это было в летной среде.

Куляпин:
Нет, никогда не говорилось про случайное столкновение. Ну я уже говорил, когда он это делал, я еще учился в училище, поэтому как это было в летной среде я не знаю, но по крайней мере, то что он сделал героический поступок и то что это как говорится, достойно звания Героя Советского Союза, то что его как бы поднимали на щит и на этом воспитывалось поколение летчиков и молодое поколение и все остальное, то да, было так. Ну надо ж было на чем то воспитывать. А этот случай, будем говорить так после военных лет это такое как бы нууу очень яркое событие для летного состава. Не будем говорить, что там возможно какие то ошибки были, но в той ситуации там может и были эти ошибки, но я не знаю, как это можно было сделать без ошибок. Я например не знаю. Если что то не сработало, ракеты там не сработали, еще что то.

Ведущий:
А расскажите сами про этот случай

Куляпин:
Нет, я не настолько хорошо его знаю, поэтому как бы свои домыслы, это как бы просто мое мнение.

Ведущий:
Хорошо, я иначе задам вопрос. Что для Вас как для летчика в том, я скажу нейтральное слово, поступке Елисеева было главным? Техника исполнения, готовность? Вот что именно, как говорится, всегда и в любом деле есть некая как бы что то важное, что может на подсознании запоминается?

Куляпин:
Ну скорей всего это то что выполнение приказа, что граница должна быть на замке. Так как я заканчивал училище ПВО, противовоздушной обороны, то меня специально готовили ни к каким то там, ни к воздушному бою чисто там с кем то. А меня готовили для того, что бы я ежедневно как говорится защищал государственную границу, т.е. заступал, выполнял боевую задачу, заступал на дежурство т.е.и при случае нарушения госграницы я должен был нарушителя уничтожить. Вот это вот в подсознании так и было и сидело, как хотите, оно было и есть.

Ведущий:
Вы задачу выполнили, Вы нарушителя уничтожили. Дальше началась непонятная чехарда. Из Москвы команда случайность. Я знаю, что командование представило Вас к званию Героя Союза, а там Вам чуть ли дошло не до того до размышлений что надо летчика судить, но в итоге Красная Звезда, но не Герой Советского Союза? Ну я читаю Интернет, Интернет по моему как известно, поэтому тут я как бы могу не точно задавать вопросы

Куляпин:
Ну на счет судить такой постановки вопроса не было. Я не знаю, у кого она возникла. То что обе комиссии сделали вывод, что действия мои в принципе правильные, ну может быть там что то неправильно сделал, но это уже другой вопрос, но конечный результат приказ выполнил. Поэтому я не знаю такого случая, чтоб меня кто то собирался посадить меня в тюрьму. Поэтому, заявление, что я должен сидеть ну мягко говоря, неточны и неправильны. Такого не было. Я говорил, может быть, выступая перед там когда то я говорил, что из меня можно было сделать не только допустим героя, но можно было сделать при желании и нарушителя, т.е. потому что вот я как говорится я уже говорил, скорость я уменьшил на недопустимую величину, чтобы удержаться там рядом с этим самолетом.

Там допустим я включал форсаж один раз для того чтобы когда у меня пошла скорость меньше, чем надо и у меня уже максимала не хватало т.е. потому что второй режим полета как говорится когда у меня угол атаки пошел ну, короче, самолет начал терять скорость больше, чем надо и я включил форсаж. Но я знаю, что форсаж можно включать там на скорости не меньше чем 500 км/час по моему, я сейчас уже точно не помню или 600 т.е. это устойчивый розжиг когда идет. Но у меня не было другого положения, я просто в тот момент как бы это самое принял решение, что я так вот должен сделать. И поэтому, когда вот допустим нашли пленку этого, бортового самописца, САРП там, то там скорость была не 400, как я говорил, а где то, как они там вычислили 360, т.е я шел на скорости 360.

Посадочная 320 у СУ-15-го, но это уже с выпущенными закрылками у земли. Так что, естественно, если бы я, допустим, где то, где то свалился или там самолет бы что то как то как то повел себя не так и я упал или ушел, то из меня можно было сделать нарушителя, потому что я сам виноват. Ему говорили вот так сделай, а он сделал вот так. Но с другой стороны, это ж не, как сказать, не рядовой полет, это выполнение боевой задачи и поэтому уже как ты ее будешь выполнять, это уже надо держаться, вот и держись на этой скорости. Поэтому, я говорил уже, можно было из меня сделать нарушителя, но в принципе раз задачу выполнил, то из меня не стали делать нарушителя. А вот если бы задача была не выполнена, тогда я говорю, можно было и в тюрьму сесть. Но это как бы мои домыслы, мои высказывания, ну моя интерпретация таким образом, что меня кто то хотел посадить куда то.

Куляпин:
Как правило, отвечая на такой вопрос, я всегда говорил примерно так, что лучше быть живым с орденом Красного Знамени, чем Героем посмертно. И со своей стороны, буду так говорить, я знаю, что были попытки пересмотреть эту ситуацию, допустим, когда я учился в академии там были попытки и потом еще по моему один раз не знаю один или два раза были. Но, буду так говорить, что в академии я к этому ни каких усилий не прилагал, это все делалось как бы с высшего командования возможно начальником факультета через слушателей факультета, начальником курса которых я был.

Т.е. я не интересовался как это идет и не спрашиал, что нужно сделать и никому как говорится не приказывал. А вот после этого вот уже это просто уже, сейчас вспомню, тоже было интервью, и вот тот товарищ, который делал репортаж, говорит, а давай сделаем, нет говорю делать не надо, говорю, что все равно это ничего не даст, а мне мой орден Красного знамени и так нравиться. Ну ничего, ты как хочешь, а я попробую. И вот он закрутил всю эту ситуацию, как потом выяснилось и через Государственную Думу. Ну а потом позвонил, говорит да, ничего не получилось. Ну, как говорится, я к этому не прикладывал никаких усилий.

Ведущий.
Хотел спросить, я где то читал, тоже со ссылкой на Ваши слова, в принципе Вы катапультировались, потом говорили, что в чем то жалели об этом, да? Мы не будем полемизировать, Вы скажите вот можно ли было удержать самолет в воздухе?

Куляпин:
Выполняя такой маневр я его предварительно проиграл в голове, т.е. чтобы его сделать у меня в мозгу уже план как это сделать после первой неудачи я проиграл второй вариант у меня в мозгу был план как это сделать. И все шло поэтому плану, т.е. я прошел под стабилизатором, очень долго шел под стабилизатором, потому что скорость очень маленькая, я прошел, вышел, взял ручку управления на себя и по моим планам ничего с самолетом случится не должно было, потому что я как бы ну делаю фезюляжем, это, поднимаю стабилизатор и на этом все заканчивается и мы расходимся как бы, а на меня посыпалось остекление. Т.е. на меня посыпались какие то стекла и для меня это было не понятно, мне и сейчас это не понятно, честно сказать, какие стекла посыпались, я могу только додумываться.

Я подумал, что я неправильно что то рассчитал и в этот момент я сжался в комок и ждал, что будет дальше. Т.е. если не правильно выполнил, то я сейчас думал допустим, что моя кабина стукнется о фезюляж или там еще что то или, ну в общем что то будет дальше. И вот какое то время я сидел сжатый и ждал вот этот результат и когда уже я понял что дальше ничего не случается, я не стал пробовать управляемый самолет, неуправляемый, слушается он руля, не слушается, я себя понял, что если что то уже сломано, то оно может проявиться, может не сейчас проявиться, может проявиться где то на посадке, где то там на подлете к аэродрому, где то там в другом месте. Т.е. оно может проявиться даже ну вот на посадке я выпущу там шасси, закрылки, а у меня там перебита какая-нибудь там трубка и все на этом. Т.е. я понял, что мне легче, для меня было легче катапультироваться. И я катапультировался, чтобы дальше, как говориться, не испытывать уже как бы судьбу, будем так говорить. Т.е. решение было принято, потому что то не сработало, вот поэтому.

Ведущий.
Хорошо, задам вопрос с другой стороны. Как получилась эта история, расскажите, вот Вы приземляетесь, как это было в одном ботинке. Приземляетесь, как это Вы вдруг стали без вести пропавшим, погибшим. Как выяснилось, что на самом деле живой?

Куляпин:
Без вести пропавшим я стал после ого, как мне дали команду и я столкнулся, потому что я говорю, я сгруппировался, и когда я уже сгруппировался, понял, что дальше уже ничего не происходит, я взял красные ручки и нажал на них, т.е. я выпрыгнул. Я на землю не доложил о выполнении задания и о том, что случилось. Поэтому на земле не знали где я, что я и как я. Поэтому вот те несколько часов, пока я это самое, я не вышел на связь, что то такое вот считалось, что летчик где то неизвестно где.

Ведущий:
Вы сразу к пограничникам попали или как?

Куляпин:
Ну, будем так говорит, я уже говорил, что граница была рядышком и когда я определил что километров 5 было по моим данным от границы, сориентировался, посмотрел, что ветерочек дует от границы, что меня в другую сторону сносит и уже начал выбирать место, ну и выбрал там, место гористое, выбрал место как бы русло реки высохшее. Приземлился туда вот, спланировал. Приземлился и меня первыми нашли водители с грузовика там, два армянина были. Они ехали и видели, что я спускаюсь на парашюте. Дорога недалеко проходит как раз вот эта вдоль границы идет дорога от Еревана в сторону Нахичевани и вот они ехали по этой границе и увидели, что спускается парашютист.

И вот они пошли как бы меня встречать. Они буквально подошли, мы с ними поговорили, где то, как сказать, я понимал, что я на своей территории, но какие то сомнения внутри все же оставались, а вдруг неправильно что то определил. Но когда по-русски заговорили, мы уже, то се, теперь мне уже было все равно, кто меня заберет, кто меня нашел, куда меня нашел, как нашел и куда я сейчас поеду. Т.е. это уже было дело десятое. И тут же на жигулях подъехали два милиционера, ты с нами давай пошли, сейчас тебя, я к ним загрузил парашют, сел, немножко проехали, пограничники как раз попались и я к майору из особого отдела пограничного погранзаставы там какой то. Вот в ГАЗик мы к нему сели, точнее я к нему сел с парашютом вместе и мы поехали на заставу.

Там меня привезли, в медсанчасть положили, сказали отдыхай. Посмотрели, я сказал вот ребра болят там это самое. Ну они сказали у нас суббота, ничего не работает. Поэтому я в санчасти отлежался, позвонил на командный пункт по оперативной связи вот я здесь, здесь там, задание выполнил. Все, на этом мне сказали отдыхай, за тобой приедут. Все. И приехали, вертолет прилетел, отвез в аэропорт, а там уже ждали другие товарищи.

Ведущий:
Там уже товарищи посторонние, а вот когда первый раз остались наедине со своим непосредственным начальником, что он сказал?

Куляпин:
Ну я не знаю, что значит со своим непосредственным начальником ?

Ведущий:
Ну командиром части, который там царь и Бог?

Куляпин:
Да нормально все, никаких вопросов не было. Ни с командиром, ни с этим все. Там уже вопросов не было. Когда уже сделаны выводы комиссии там уже другое отношение и все это. Все знали, что .. точнее так будем говорить, ведь представление на Героя оформлялось в части, т.е. сказали оформить, я еще в госпитале лежал, а они оформили представление.

Ведущий:
Подвес у Вас был?

Куляпин:
Да был, две ракеты Р-98

Ведущий:
Погода?

Куляпин:
Погода миллион на миллион, ПМУ, солнце светило, чистое небо, никаких помех. CL-44 было отлично видно, он же большой

Ведущий:
Подходили к нему с какой стороны?

Куляпин:
С учетом того что я как бы шел на полном форсаже за минимальное время, у меня была высота где то 10, короче больше 10-ти тысяч. А он шел на 8. До его обнаружения я как бы снизился почти на одной высоте я чуть пошел со снижением. Точнее так, я его увидел раньше, когда он был еще внизу, он шел курсом 150 градусов вдоль границы. А потом уже встал как бы на одну высоту и правее его между ним и границей на одной высоте и рядышком.
Когда я к нему подошел, то он отвернул в сторону от меня и развернулся на курс 360 градусов. Я к нему подхожу, останавливаюсь и он практически сразу разворачивается с креном от меня на север. Т.е. летит точно на север в глубь территории от границы. Я соответственно за ним и встаю уже слева от него на его высоте.

И если можно нужно изображать с задранным носом, поскольку скорость маленькая для этого самолета и я шел на хороших углах атаки, т.е. нос был сильно понят у моего самолета, примерно 10 градусов.

Ведущий:
Отметки какие были на самолете особые?

Куляпин:
Так, там была эмблема конечно, такой круг и в нем инь-янь такой на хвосте. У меня звезды красные стандартная раскраска без камуфляжа и номер бортовой 12.

Ведущий:
Дальше?

Куляпин:
Ну дальше что, дальше мне дают команду принудить к посадке, но он идет как бы туда куда надо на север. Ну и мы в принципе пару минут так прошли, ну а потом он разворачивается уже в мою сторону и идет на курс 310 градусов. Я также разворачиваюсь со снижением, я еще не очень в плотную с ним шел. Шел со снижением как бы в паре, чтобы его видеть и не потерять. Он пошел и я пошел со снижением чтобы его не потерять. Я его вижу, думаю и он меня. Он встал на курс 310 в обратную сторону вдоль границы по отношению как мы с ним встретились и опять же параллельно границе. Т.е. он ушел в глубь нашей территории и встал на более дальнем расстоянии от границы, но на нашей территории.
Дальше после этого маневра я докладываю, что он не выполняет команды и что развернулся на курс 310.

Через некоторое время мне говорят, что принудить к посадке опять команду дают и как бы сделай глубокие покачивания с крыло на крыло и пусти красную сигнальную ракету. Это как бы общепринятый сигнал-маневр, который говорит выполняйте мои команды или вашу безопасность полета не гарантирую. Ноя тут спросил, где ее взять ту ракету красную, ее на СУ-15-м просто нет и не предусмотрено. Ну, я сделал глубокие покачивания, сколько смог, точнее не очень глубокие, сколько возможно было на скорости 400, поскольку и так уже угол атаки большой. Попробуй покачай, если сделать глубокие покачивания, то можно и самому свалиться, а последствия сваливания чреваты. Сколько смог там покачал, где то в пределах 45 градусов.

Ведущий:
Он отреагировал как-нибудь?

Куляпин:
Нет, нет, он как шел так и шел не изменяя скорости и курса. Я доложил, что выполнил покачивание, он не выполняет команды, как летел 310 так и летит. Запросил разрешение его стукнуть. Там подумали пока с пункта, потому что там меня наводит пункт наведения, а объединений КП находится аж в Тбилиси, а это через пункт наведения у них связь есть наземная. Т.е. дает команду оперативный дежурный с объединенного пункта, это пока этот ему доложит, возможно он меня не слышит, доложит ему по наземной связи, потом тот подумает, передаст ему команду, а этот уже дублирует мне, т.е. все идет с задержкой по времени.

Через некоторое время, опять поступило тоже самое, команда принудить к посадке. Ну, принудить к посадке, принудить к посадке, надо что делать дальше и я попытался его как бы оттеснить от границы, чтоб он развернулся опять на курс 360 хотя бы в сторону, ну на север чтоб летел примерно подальше от границы, чтоб еще может кто-нибудь подойдет там. Тогда уже больше времени будет для того, чтобы с ним разобраться.
Сделал крен в его сторону, приблизился, остановился. Потом еще раз, т.е два раза сделал и где то там остановился недалеко от него как бы. Два движения, небольшой крен, остановился и еще раз остановился. Дальше смотрю, для себя уже просто так мыслю дальше подходить просто уже некуда. Дальше уже опасно ближе. Но он как шел какое то время так и шел. А потом делает крен уже в мою сторону градусов 30-45 и я ухожу в низ от него, он проходит надо мной и опять выравнивается и встает на тот же курс. Я потихонечку раз, и опять на ту же позицию. Я смотрю, у меня скорость пошла уже … была 400, потом смотрю уже 380 и на максимале у меня как бы не хватает тяги уже как бы дальше удерживаться, чтобы без снижения уходить, я включил форсаж как бы чуть-чуть скорость разогнал и его выключил.

Все это рядом с ним. У него скорость для меня маленькая, поэтому я как бы уже начал выходить на углы, на которых короче тяги уже не хватало. Можно конечно было уйти со снижением и разогнать скорость, но … Короче, включил форсаж разогнал до 4-х сот без снижения и выключил. Т.е. это просто, чтобы удержаться и не отстать, можно даже сказать, чтобы не свалиться.

Я опять докладываю, что команды не выполняет, и опять мне говорят принудить к посадке.

Ну опять что то другое я как бы придумать не смог, да и сейчас не знаю и опять я сделал такой двойной наезд на него уже без покачивания к нему раз и второй раз и опять немой вопрос, куда дальше и он точно также начинает разворот в мою сторону, но если в первый раз он как бы шел на одной высоте, то тут мне показалось, что он идет под меня, разворот и со снижением небольшим под меня.

По каналу наведения я слышал, что подходит Кюрдамира на дистанцию пуска ракет, там уточняли вооружение какое есть. Но в принципе, я думал, если давать команду, ему лучше давать, потому что он идет в задней полусфере, быстро сблизится и как бы пустит ракету, ему как бы по моему проще. далее назвали мой позывной (733-й) и дали мне команду: «цель уничтожить».

Ну, мы стоим крыло в крыло, ну не совсем крыло в крыло я как бы стою с ним на уровне крыла. И, так как я для себя решил, что если я буду выполнять вираж для того, чтобы отстать и пустить ракету, выйти на дальность пуска, то я могу помешать, тому, кто сзади меня, т.е мы с ним где то пересечемся в это время и, второй момент, что как бы времени мало, можем не успеть и еще плюс замешательство там…

Короче, я для себя решил, что мне нужно с ним столкнуться, но на землю я этого не передавал и в принципе стал решать, как это сделать. Поскольку я находился слева рядом с крылом, то для себя решил, что я сейчас фезюляжем ударю по крылу снизу и начал этот маневр выполнять, я сделал крен в его сторону со скольжением (со снижением), чтоб под крыло. Но когда я был уже под ним, то я увидел, что я бью его не фезюляжем, а за счет того, что я шел по кривой я на несколько метров отстал и у меня получалось, что я бью кабиной по крылу.

Т.е. если б я продолжил, как задумал взяв ручку на себя, то я б его ударил кабиной по крылу. Но, это если б продолжил … Но, так как я прикинул, что вероятность того, что отбив часть крыла, он еще сможет продолжить полет, а у меня уже не будет никакой возможности это самое 100%-но, ну т.е. меня не будет, поэтому я в последний момент вывел, крен убрал и по инерции самолет вышел вперед и над ним оказался, т.е. прямо над ним.
Я встал выше него над ним, ну здесь еще были мысли отстрелить ракеты, т.е. чтобы они на него упали, но потом эту мысль отбросил. Потом чуть-чуть от него отстал и в вот таком положении для себя прокрутил, что буду бить, буду проходить у него под стабилизатором где то посредине стабилизатора в непосредственной близости от него. Очень долго шел. Когда кабина только прошла, какое то время я еще чуть-чуть подождал и вот в этот момент беру ручку на себя и самолет выходит над крылом и бьет фезюляжем и затем килем по стабилизатору. И я выхожу над ним, я его закрываю, я его не вижу. Я выхожу над ним. Что у него было, я могу представить, но недостоверно, потому что я его закрыл, скорей всего, говорят, он потом летел в перевернутом полете, но это уже я точно сказать не могу. Т.е. Я его скорей всего, перевернул …

Что меня там смущало, очень смущало, что за любым самолетом есть спутная струя за счет перетекания снизу вверх от этого крыла и вот от этого крыла, за счет перетекания давление снизу больше чем сверху и вот здесь оно закручивается и двигатели добавляют. И вот мне главное было не попасть туда, потому что если самолет попадает в спутную струю, то очень опасно там, выкидывает неизвестно в какую сторону. Я не попал, а не попал за счет того, что я спускался сверху прямо вот под стабилизатор и потом пошел наверх. Сверху вплотную под стабилизатор и поэтому спутная струя меня обошла. Поскольку у меня была маленькая скорость сближения, у меня была возможность сманеврировать, как бы встать так, как я хотел.

Т.е. это не как у Елисеева, что он летел там догонял, поэтому у него там фактически не было никакого времени, чтобы что там исправить или что то там сделать. У меня маленькая скорость сближения, т.е. и за счет этого и получилось как хотелось почти.

Ведущий:
Почти?

Куляпин:
Почти, потому что катапультироваться я не собирался.

Ведущий: Хотелось машину еще спасти?

Куляпин:
Нет, ничего я не собирался спасать, просто не собирался катапультироваться когда вот это все делал. Когда все это я делал, у меня мысли катапультироваться еще не было. А вот когда уже самолет пошел вверх и отбил ему стабилизатор, скорее всего, потому что его нашли в совсем другом месте, то тогда посыпалось какое то стекло мне на колени, а это я никак не рассчитывал, что оно должно посыпаться. Я не знаю, что это может быть, может быть фонарь, а может быть и какие то стекла приборов, трудно сказать, потому что в этот момент я для себя так прикинул, что что то не так рассчитал и вероятно меня, либо меня бросило на этот самолет и я так в мыслях не мог сообразить, откуда эти стекла, т.е. я пригнулся, сгруппировался и начал ждать, а что же дальше будет.

Но так как дальше ничего такого не происходило и в общем то я для себя уже решил, что задачу выполнил и вот тут у меня пришло решение катапультироваться. Т.е. не трогая ни рулей управления, не пробуя управляемый, неуправляемый, не смотря какая там уже скорость потому, что я так думаю за счет того, что я вверх пошел и столкнулся она еще меньше стала ... И вот в этот момент, когда я уже вышел туда, я принял решение и нажал красные ручки и катапультировался.

Ведущий:
Интересно, как Вы потом расходились? Вы же видели, как он падает?

Куляпин:
Когда я еще сидел в самолете, то мне уже ничего не было видно потому, что я вышел выше него и закрыл своим фезюляжем все, что было внизу. А 2-й момент, что я особо уже и не смотрел туда, потому что как бы я посмотрел, что я вышел, т.е. я его закрыл, а потом, когда посыпалось стекло, то я сгруппировался и уже больше и не смотрел туда.

Ведущий:
А когда катапультировались?

Куляпин:
А вот когда катапультировался, тогда уже естественно когда раскрылся парашют тогда первым делом что я подумал где тот самолет из за которого я оказался на парашюте. Думаю, сейчас подниму глаза, а он спакойненько продолжает полет. Посмотрел выше, его нету. Посмотрел на одном уровне, его нет, посмотрел в низ, он падает. В тот момент я определил либо плоский штопор, либо крутая спираль. Т.е либо то, либо это. И по траектории, которой он падал, был очень маленький радиус этой спирали или штопора. И я для себя уже определил, что из такого положения, в котором он оказался, выйти уже не возможно. И хотя он еще не столкнулся в тот момент с землей, я уже понял, что все, он для меня он интерес потерял в тот момент потому что, т.е. я не стал смотреть за ним, как он упадет на землю, т.е. провожать его взглядом.

Меня в тот момент стало интересовать, а где я нахожусь сам? Потому что граница была очень близко, времени было мало и в конечном итоге я мог перелететь вот за эти маневры, которые совершал, мог перелететь, поэтому так как в том районе очень характерная граница, там по границе течет речка Аракс поэтому эту речку я нашел взглядом и увидел, что она где то впереди меня градусов под 45 (относительно вертикали) она была подо мной, т.е. впереди.

Посмотрел на солнышко, то оно тоже впереди, т.е. определил, что я нахожусь все таки на своей территории, т.е. по крайней мере какое то успокоение было, где то в душе червячок оставался еще, а вдруг неправильно что то определил, поэтому убедился только тогда, когда со мной заговорили по русски. Все это было в районе границы Армянской ССР и Нахичиванской автономной областью. А мой самолет я не смотрел и не видел. Было интереснее где сам нахожусь.

Я все время вспоминаю моего инструктора Крылева Анатолия Дмитрича, который до того как стал инструктором летал на СУ-9, потом по здоровью его перевели на Л-29, он в свое время говорил так если в самолете становится страшнее чем катапультироваться, тогда катапультируйся обязательно приземляйся, собирай самолет и думай правильно ты сделал или не правильно. Т.е. ты живой, самолет вещь дорогая, но советский народ его сделает еще. Но самое главное ты живой и есть с кем разбираться. Разберутся, скажут кто ты, что ты как ты сделал. Ну, говорит, неправильно ты там сделал, ну отстранят от летной работы, но самое главное говорит ты живой, а это потому что все таки СУ-9 это те самолеты, которые очень много сделали гробов, принесли точнее. Вот у него была такая теория и он нам эту теорию вложил, своим курсантам.